– Директор, объясните, почему портреты в Омуте памяти умеют разговаривать?

Десять минут спустя Северус стоял в кабинете Дамблдора. Альбус не удивился столь позднему визиту, однако и не проявлял особенного радушия. Он сидел в глубоком мягком кресле, погруженный в чтение «Ежедневного пророка», и даже не пытался сделать вид, что ему интересна причина душевного смятения Снейпа.

– Понятия не имею.

– Ведь мы не можем влиять на воспоминания, когда просматриваем их. Да, мы можем их изменить, но даже в измененных нами воспоминаниях действующие лица будут действовать согласно заранее написанному сценарию, и мы не можем заставить человека сказать «да» вместо «нет» по ходу действия, так? – Северус был крайне возбужден. Он ходил из угла в угол, постукивая палочкой по ладони, выпуская с каждым ударом слабый сноп искр.

– Возможно.

– Но к портретам это правило не относится, с портретами мы можем разговаривать в любой момент. Почему? Или… Портреты есть отражения подсознательного. То есть, это не портреты отвечают мне на мои вопросы, а… я сам?

– В точку.

– Но как тогда отвечают портреты, если воспоминания просматриваются не одним волшебником, а сразу двумя?.. Ну, это легко: хозяин вспоминания слышит вопрос и проецирует ответ портрету. Но если это чужое воспоминание? Два волшебника смотрят воспоминания третьего и задают вопрос отражаемому в воспоминаниях портрету. Тогда как?.. Скорее всего, портрет выбирает наиболее возможный ответ из предполагаемых ответов по версии просматриваемых воспоминания волшебников. Так ведь?

– Северус, выпиши сам себе разрешение и вали уже в Запретную секцию библиотеки, – Альбус перелистнул страницу «Пророка». – М-м, кроссворд!

– Спасибо, Директор, вы мне все очень подробно объяснили! – прокричал Снейп, сбегая из кабинета по винтовой лестнице.

– Обращайся, мой мальчик.

– Ты – это я! – заявил Снейп Полной Даме.

Возвратившись от Дамблдора, он вернулся в воспоминание, где молодой Северус вымаливал прощение у Лили Эванс, и сразу остановил действие.

– Сдурел?

– Я имею в виду, что ты отвечаешь мне так, как если бы я ответил на этот вопрос, если бы мне его кто-то задал.

Полная Дама совсем по-снейповски приподняла бровь.

– И что я сейчас должна ответить, чтобы ты от меня отвязался?

– Чуть не прослезился! Моими словами и моим тоном…

– Слушай, проваливай.

– Нет, погоди, – Северус изменил тон с шутливого на деловой. – Расскажи мне дальше про причины, по которым она, – он кивнул в сторону замершей Лили, – меня не простила. Ты остановилась на том, что…

– Я остановилась на том, что если бы грязнокровкой ее назвала сестра, то… тут ты меня перебил.

– Да-да, извини, – он нетерпеливо махнул рукой, – продолжай, пожалуйста.

– Ладно, – сжалилась Полная Дама. – Итак. Сестра назвала грязнокровкой. И это не обидело бы Лили, потому что Петунья всю жизнь ей завидовала. Раз. А во-вторых, она просто не понимает, что именно означает это слово. В общем, тоже ни о чем. И тут мы подходим к самому главному. Грязнокровкой ее назвал ты. Назвал с полным осознанием и слова и дела. Назвал единственного человека, который хоть во что-то тебя ставил, не травил и не издевался над тобой. Который защищал тебя от нападок однокурсников. Который, в то же время знает тебя как облупленного и понимает, что выкрикнул ты это сгоряча, в состоянии аффекта, и ни до этого инцидента, ни после него никогда бы этого не повторил. И уж если ты, человек, физически не умеющий извиняться, просишь сейчас, – она сделала многозначительную паузу, – прощения, то это более чем искренне и с абсолютным раскаянием. А раз Лили, добрейшая девочка на курсе, Лили, про которую все преподаватели говорили, что она видит в человеке хорошее, даже если он сам в себе этого не видит…

– Она не могла меня не простить… – прошептал Снейп. – Последний шанс. Самый последний шанс…

– Самый последний из всех самых последних шансов, – подсказала Полная Дама.

– Она бы дала мне самый последний шанс…

– …если бы?..

– Если бы что? – он так резко повернулся к портрету, что потерял равновесие и чуть не упал.

– Ты мне скажи.

– Если бы я не вступил в ряды Пожирателей?.. Да, ей не нравились шутки Мальсибера и Эйвери с темной магией. Но все это было просто детским хулиганством! Компанию Поттера тоже можно было назвать группировкой. Он – заводила, куда сказал идти своим дружкам, туда они и пошли. Как бараны. А вдруг он и Лили сказал меня не прощать?..

– Просто еще раз посмотри все воспоминание. Только внимательно.

Северус взмахнул палочкой.

– Стоп! – Северус остановил действие и замер сам. – Взгляд! Видишь?

Полная Дама наклонилась почти к самой раме портрета.

– Нет, мне не видно. Что там?

– Ее взгляд! Она смотрит… – Северус встал за спиной Лили. – Я всегда думал, что она смотрит на меня. Не видел этого, а, скорее, чувствовал, ведь я пялился на ее колени… А сейчас… Она смотрит не на меня. Она смотрит куда-то позади меня! Там кто-то есть! – он метнулся вглубь коридора, но уткнулся в прозрачную стену. – Что… что это?

– Не тупи. Это граница твоего воспоминания. Ты же спиной стоишь. Ты не мог видеть, что там дальше по коридору.

– Там определенно кто-то есть. Она смотрит на него, – Северус опять подошел к Лили и пригнулся, чтобы быть с ней одного роста. – Там колонна. И за ней наверняка кто-то стоит. Но кто?..

– Сходи и посмотри.

– …наверняка эта паскуда Поттер! Что?..

Полная Дама пожала плечами.

– А что? Сходи и посмотри, кто там.

– Но ведь граница…

Она ехидно улыбнулась, и что-то злобное, но такое знакомое промелькнуло в этой улыбке.

– Предлагаешь вернуться в прошлое? Но… как?

– Не знаю, – она скривилась и потерла шею. – Давай, вылезай уже отсюда, вся шея затекла.